Крест, ещё крест, а рядом буквы какие-то непонятные – выцарапаны, будто детьми в подъезде по извёстке дверным ключом… И снова буквы. Белые стены древнего Спасо-Преображенского собора испещрены граффити. Изумлённые туристы, которых тут, на Красной площади Переславля-Залесского – особенно летом – всегда много, рассматривают прокарябанные в известняке борозды, сощурив глаза, а профессионалы изучают старинные послания по ночам, чтобы не мешал солнечный свет, освещая стены фонариком сбоку.
«Федя писал»
– На сегодняшний день уже прочитано 24 надписи, а всего здесь 308 камней с граффити, до десятка на каждом, – рассказывает Елена Шадунц, старший научный сотрудник Переславского музея-заповедника. – Вот, например, – смотрите, что это за символ? Это «пси». То есть «псал», а вся фраза получается – «Феодор псал».
– Как-то уж очень наивно. «Здесь был Вася». В данном случае – «Федя писал». И крестик рядом…
– Именно – «Федя писал»! – подхватывает Елена. – Но разве не то же самое делаем и мы сегодня, подписывая кирпичики для храмов? А крест – это же молитва! Пришёл человек, оставил начертание, о защите ли просил, в память ли о чём или о ком – мы не знаем. Но эти кресты – молитвенные послания.
Послания, конечно, к Богу. Но, может быть, и нам – сегодняшним – расскажут о чём-то эти древние стены? Тем более, что собор выглядит сейчас именно таким, каким был изначально, в XII веке. Тогда, согласно Никоновской летописи, князь Юрий Долгорукий «град Переславль от Клещина перенесе и созда больши старого и церковь в нем постави камену Святого Спаса». Град – город – это означало, прежде всего, крепость. Храм и сейчас находится в окружении валового кольца. «Белый камень» – известняк – для возведения церковных стен возили в 1152 году издалека, а полости между стенами заполняли щебнем, заливая его известковым раствором. Строительство храма продолжалось пять лет, и окончил его, как принято полагать, сын основателя города – благоверный князь Андрей Боголюбский, хотя в летописях есть упоминания о продолжающейся заботе и самого Юрия Долгорукого, который наполнил храм «мощами и сосудами дивно».
Как бы то ни было, стены получились прочными – и повидали немало. Переславль страдал, воевал, целых пять раз был начисто сожжён – а собор как стоял, так и стоит. Горожане укрывались под его сводами в дни осады города татарами, а затем польскими интервентами. Помнит храм и времена жесточайших междуусобных княжеских сражений. Кстати, в XIII веке город спалил ярославский князь Фёдор, причисленный позже к лику святых. Его тогда поставили княжить в Переславле, а после подвинули – а он решил отомстить, уходя: «не доставайся ж никому!..» Всякое бывало, а храм стоит – белый…
Я слушаю Елену Константиновну и думаю, что ведь так и должно быть. Ведь храм – Спасо-Преображенский, возведён был в честь преображения Спасителя нашего на горе Фавор, и свет тогда апостолы увидели неземной, белее белого…
Служили в храме только летом
Меж тем оказывается, что судьба собора именно как богослужебного помещения весьма непростая, если не сказать – драматическая. Строго говоря, служили в нём мало. Разве что в самые первые века.
Е.Ш. : – Дело в том, что Спасо-Преображенский собор до 1764 года был главным храмом города, но никогда – за всю свою 9-вековую историю – не отапливался, был летним храмом. Его открывали в мае, закрывали в сентябре. В основном молились люди в Благовещенской церкви, в зимней, что была вот тут рядышком, тоже к собору относилась. А в 1764 году упразднили девичий монастырь неподалёку, и к собору отошли две на тот момент свеженькие церковки, им тогда едва ли 20 лет было – да, именно эти, мы их и сегодня видим. И богослужения вполне логично стали проходить в основном там. А когда в 1789 году решением Святейшего синода закрыли и Переславскую епархию, то главным городским собором становится Успенский, что в Горицком монастыре, и половина притча Спасо-Преображенского собора направляется туда, и конкретно этот древний храм остаётся практически без служб. Надо понимать, что собором тогда назвался весь комплекс храмовых построек на Красной площади Переславля, и оставшаяся часть притча была задействована в более новых храмах.
Н.Р.: – Интересно, что именно этот храм был одно время сугубо военным…
– Очень недолгое время, в 1803-1804 годах. Надо понимать реалии той жизни: все города должны были нести постойную повинность, то есть полки русской армии в отрезки времени, когда нет никакой войны, распределялись по городам. Военных распределяли на постой к людям, а для богослужений у них должна была быть своя полковая церковь. И вот такой церковью и стал древний собор для располагавшегося в Переславле Украинского мушкетёрского полка. Полк, кстати, был собран в основном из ярославцев, а Украинским назывался лишь потому, что так было принято: воинские образования наделялись именованиями частей Российской Империи. И вот из рапортов командования мы и видим, что храм в то время был в ужасающем состоянии. Военные просто жалуются: разбиты стёкла, залетают птицы, сор падает на престол, служить невозможно… И это плюс к тому, что церковь холодная, а соседняя тёплая – Благовещенская – к тому времени была уже разобрана, и воины поневоле приходили сюда и зимой. В общем, в скором времени полку выделили другой городской храм, а мы можем сделать вывод о состоянии собора к началу XIX века.
В целом же в российском общественном сознании понимание, что Спасо-Преображенский собор – уникальный памятник древности, возникает лишь в первой половине XIX века. Именно тогда люди начинают путешествовать, чтобы делиться затем впечатлениями об увиденных памятниках старины, интересоваться, что вообще у нас есть – старое… В середине века начинает выходить популярная книжная серия Мартынова и Снегирёва «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества», где глава о Переславском соборе, возведённом князем Юрием Долгоруким, – на первом месте. И это при том, что Российская империя несёт в себе и Софию Киевскую, и Софию Новгородскую, которые древнее. И это в то время, когда храм почти постоянно закрыт – и по отчётам притча мы можем сделать вывод, что закрыт он по причине крайней затрапезности.
Под слоем извести
Замечательный краевед, любопытный и вдохновенный, священник Павел Ильинский описал состояние собора изнутри на момент 1890-1891 годов. Здесь темно (на нижнем ярусе – ни одного окна), и стены были побелены (забеливали фрески, ведь на художественное подновление их средств не было, а староста старался хоть как-то блюсти чистоту!). И в этой полутьме под слоем извести отец Павел сумел разглядеть равноконечный крест – в центре, под хорами, и фигуры апостолов с одной стороны от него. По другую сторону были, скорее всего, пророки… То есть это момент страшного суда. На стенах Ильинский заметил сюжеты, связанные с судьбой человека в загробном мире, и некоторые остатки узоров, так называемых «полотенец».
– Говорят, что некий инициативный москвич решил сберечь эти фрески для истории, грубо снял их со стен, погрузил на телегу – да так и не дождался высочайшего разрешения на вывоз. В итоге фрески сгнили и были выброшены в реку…
– О, это одна из местных баек, живучих – к большой моей печали. На самом деле, во время реставрации собора в 90-х годах XIX столетия фрески эти рассмотрел изумительный архитектор и археолог Владимир Суслов вместе с другим академиком, художником Котовым. Они поняли, что сохранить их на стенах не удастся, и придумали, как их можно снять, поместить в рамы и далее экспонировать – ну а храм расписать заново. Они закрепили два фрагмента с головами апостолов, отправили Забелину, известнейшему историку, директору Государственного исторического музея – и начали, составив смету на предстоящие работы, писать всем… И вот тут – позор на головы всем их адресатам! Потому как средствами не помог никто. Ни Императорская археологическая комиссия, ни Академия художеств, ни Владимирская епархия… В итоге староста собора выдаёт деньги только на то, чтобы сложить в ящики остатки фресок. Суслов сам, на свои деньги заказывает рамы для того, чтобы закрепить фрески с холстами – и ждут. И ничего не дождались, никакой помощи сверху. Судьба фресок неизвестна, но о том, что их попросту выбросили в реку, никаких документальных сведений нет.
– Но в целом реставрация конца XIX века стала весьма значимым событием для собора, дело с места сдвинулось?
– Безусловно! Было сделано многое, в частности – по проекту Суслова – мраморный иконостас и дьяконские двери в византийском стиле, мы можем видеть их и сегодня. Тогда многие говорили – «дурной вкус». Но ведь и сам храм выдержан именно в византийской традиции! И проект был тщательным, Владимир Владимирович обосновал все формы – обратите внимание на «альфу» и «омегу» в орнаменте, на якорь в центре… Иконы были другие – написанные на кипарисе. А иконостас не доходил до стен, как и предполагалось изначально, чтобы прихожане могли видеть надгробия захороненных здесь потомков Александра Невского. Прах их перенесён, но надгробия сохранились, и они тоже реставрировались. Иконостас же сделан невысоким – по меткам, оставшимся от первого, деревянного.
– А почему алтарь расположен в северной, а не в восточной части храма? Собор совсем недалеко от центральной трассы, что идёт через весь Переславль от Москвы к Ярославлю, с юга на север, и легко читается, что алтарём храм смотрит как раз на север…
– Ничего подобного, это восток! Так называемый «восток летний». Вы придите сюда летом рано утром, часов в шесть, и посмотрите, с какой стороны первые лучи солнышка появляются… Храмы ведь так и закладывали – не по компасу, а по солнцу! И был «восток летний» и «восток зимний» – смотря какой храм.
«Постриги» Александра Невского
– Однажды летом в стенах этого собора крестили младенца, известного сегодня всему миру как святой благоверный князь Александр Невский…
– Да, скорее всего – летом, и скорее всего – именно здесь. Это вычисляемая история. В хрониках Александр впервые появляется уже в возрасте 8-9 лет, когда его вместе с 10-летним братом Фёдором оставляют в Новгороде княжить. О событиях же первых лет его жизни мы можем судить, исходя из простой логики и опираясь на факты, дошедшие через летописи и касающиеся его родственников – отца и брата.
– Если здесь, в Спасо-Преображенском соборе, Александра крестили, то и в князья посвящали тут же? Я слышала, что это был зрелищный обряд: трёхлетнего мальчика сажали на коня…
– Обряд зрелищный, праздник для всего народа, но главная часть этого сакрального действа происходила не перед храмом с участием коня, а непосредственно внутри, и называлось всё это «постриги» (именно так, во множественном числе). Тут напрашивается сравнение с постригом в монашество. Епископ состригал у мальчика прядь волос, молился… Смысл обряда – в посвящении князя Богу. В ответственности князя перед Богом за свой народ. То есть именно вот в этот момент трёхлетний ребёнок становится взрослым и посвящённым в цепь обязанностей, которая свяжет его с народом – на всю жизнь.
– А что было здесь в советское время?
– С 1924 года собор официально является филиалом Переславского музея. После декрета от 1918 года «Об отделении церкви от государства» всё имущество было изъято у церкви государством под расписку, а затем органы власти отдавали это церковным общинам в аренду. Спасо-Преображенский собор представлял собою, напомню, комплексом храмов, что на Красной площади, а конкретно в этом – самом древнем – храме богослужения проводились редко, так что сам приход передаёт его в 1924 году государству как не нужный. Его начали потихоньку ремонтировать. Разобрали западный притвор, который ранее был сооружён для хозяйственных нужд, починили крышу… А в 1939 году здесь производили раскопки, целью которых было выяснить назначение двери, что сохранилась на высоте, на уровне хоров. Были предположения, что храм некогда соединялся с крепостью, что был помост для защитников города, которые могли бы укрыться за толстыми стенами, быстро пройдя сюда прямо с вала и заперев за собой дверь. Но нет. Обнаруженные гораздо позже следы копоти на месте бывшей когда-то снаружи лестницы, что вела как раз к высоким дверям, дают понять, что на церковные службы княжеское семейство входило через специальный – свой, высокий – вход.
Началась война – и за прочнейшими с России стенами переславцы стали хранить зерно, много зерна в мешках, стратегический запас для города. Директор музея Константин Иванов в это время ушёл на фронт. А вернулся, ближе к концу войны, с идеей: здесь надо открыть музей Александра Невского! Дело в том, что Константин Иванович был ранен и лежал в ленинградском госпитале, и воспользовался случаем – посетил Александро-Невскую лавру, где в то время была экспозиция, посвящённая славному князю – земляку Иванова.
Храм когда-то был расписным
К сожалению, музей просуществовал совсем недолго, с 45-го по 52-й год. Причина всё та же: специфика самого помещения. Здесь темно, холодно и сыро. Именно поэтому здесь находится не оригинал, а копия (очень хорошая копия!) храмовой иконы Преображения Господня (оригинал авторства учеников Феофана Грека – в Третьяковской галерее). Именно поэтому возобновившиеся было в начале 21-го столетия по соглашению между Переславским музеем и Никольским женским монастырём церковные службы практически сошли на нет… Вечная проблема, увы: на приведение храма в соответствующее его историческому статусу состояние нужны немалые деньги. Хотя бы на то, чтобы сделать кирпичный пол, чтобы не скапливался внизу – на плитах двухсотлетней давности – конденсат, не ползла по стенам плесень…
Белый – как на открытках и магнитиках, в изобилии раскупающихся туристами.
Переславль – жемчужина Золотого кольца – белый собор… А как иначе? Белый, как и был изначально, девять веков назад.
…Переславль-Залесский замышлялся Юрием Долгоруким как град стольный. Город – это крепость. И храм – как сердце его. Может быть, здесь действительно – самое сердце России? И пусть не слишком комфортно сейчас внутри, как зайдёшь, но стены крепки. Уж сколько бед повидали – устояли…
И белые-белые – в крестиках молитвенных.