От снимка почти ничего не осталось, и разобрать можно только эти глаза маленькой Гали Полтавцевой. Её мама Елена 17 лет хранила это фото своей единственной обожаемой малышки по лагерям и ссылкам. Теперь ветхий снимок – самая бесценная вещь для Галины Константиновны. Это она, дочь талантливых, уважаемых в городе, искренне преданных советской власти людей в далёком 36-м с интересом позировала фотографу, а через год стала «дочерью врагов народа». Она никогда не сомневалась в родителях, не искала правды, просто всегда нежно любила маму и папу и всё ждала, ждала, когда они снова будут втроём.
Вкус детства
- Смотрите, каким красивым был мой папа, когда его забрали, - перелистывает Галина Константиновна Иванова чёрно-белую память, спрятанную в толстом семейном альбоме, составленном самим главой семьи. – А вот таким он вернулся – усталым, измождённым. Что с человеком сделали….
Константин Иванович Полтавцев был секретарём сталинского райкома комсомола, его жена красавица Елена Ивановна - заведующей пионерским отделом обкома комсомола. Оба души не чаяли в своей маленькой Гале и безоглядно верили в дело, которому служили. Семья жила за Которослью, недалеко от кинотеатра «Мир», в хорошей трёхкомнатной квартире двухэтажного деревянного дома. По будням за малышкой следила престарелая дальняя родственница тётя Маша. Родители уходили на работу очень рано, когда Галя ещё спала, а приходили, когда та уже лежала в кроватке. Но каждое утро девочка находила под подушкой сюрприз – шоколадку или яблоко – трогательное извинение родителей за то, что партии они отдают себя больше, чем дочке. Зато воскресные утра начинались с обязательного ритуала – Галя забиралась в кровать к папе с мамой, чтобы вдоволь поваляться в родном тепле и ласке. В этот день семья наконец-то собиралась вместе, и мама всегда готовила какие-нибудь вкусности по Галиному заказу. Особенно девочка любила гороховый суп и блины.
- Я хорошо запомнила, как папа катал меня на санках по жгучему морозу. Он бежал быстро, а снег попадал мне в лицо и жалил, - дрожит голос Галины Константиновны.
С волнением и болью она заглядывает в своё детство. Машинально разглаживает морщинистой рукой белоснежный бант на кофточке, чёткие брючные стрелки.
– Ещё помню ёлку, которую устроили родители, когда мне было шесть лет. На мне был костюм Снегурочки, и к нам пришло много ребят из соседних дворов. Мама привезла из Москвы великолепный набор ёлочных игрушек, ещё повесили мандарины и сладости. Новогоднее деревце было очень красивым и ароматным. Эту ёлку я помню хорошо, она была последней перед арестом…
Ангелы-хранители
В августе 1937 года Елену и Константина Полтавцевых арестовали. Их обвинили в троцкистском заговоре. Её ждал пятилетний срок в лагерях Дальстроя, на Дальнем Востоке, его – десятилетний на Колыме, на прииске «Скрытый». Конфискация имущества, поражение в правах сроком ещё на пять лет. А тогда им и было-то всего по 27.
Из квартиры вынесли все вещи, книги, кроме коллекционных томов Маркса, Ленина и Энгельса. С дочкой попрощаться не успели.
- Потом родные говорили мне, что мама с папой уехали в командировку или отдыхать и что они обязательно вернутся. Я делала вид, что верю, но знала, что их арестовали, - всхлипывает совсем как маленькая Галина Константиновна. – Мне ведь соседи всё уже сказали, говорили не верить, что маму с папой арестовали за дело и что они очень хорошие люди. Знаете, как их любили! У них было много друзей. Наша семья всегда была порядочной, интеллигентной. И я никогда в своей жизни не скрывала, что мои родители были осуждены как враги народа.
Галю забрали к себе родители отца Надежда Николаевна и Иван Демьянович. Дед сказал тогда, чтобы жена воспитывала внучку, как своих четырёх детей, окружила заботой, дала музыкальное образование. Да только через год Иван Демьянович умер, повторяя перед смертью имя старшего сына. Надежда Николаевна одна тянула внучку и младшую дочь. Средние дочь и сын учились в Ленинграде, оба подрабатывали и кое-чем помогали. Галя ходила в школу, играла на пианино и всё ждала, ждала писем. Очень редко приходила весточка от мамы. От отца за 17 лет дошло только одно письмо, которое даже не сохранилось. Но сбереглась очень важная открытка. Она была отправлена из Германии профессором консерватории, советским офицером Иваном Полтавцевым своей племяннице: «Сердечно поздравляю тебя с наступающим 1945 годом! Желаю тебе счастливой встречи в новом году с папой и мамой. Твой друг дядя Ваня». На открытке – ангел, заботливо склонившийся над младенцем.
«Декабристка»
Встреча произошла ещё через два года. Когда Елену освободили, Галя была уже в девятом классе и от долгой разлуки первое время называла маму на «вы». Девочка уже работала в детском саду музыкальным воспитателем. Елена через друзей и родственников устроилась бухгалтером в районо. Мать и дочь ещё не успели наговориться и насмотреться друг на друга, как через несколько месяцев Елену снова арестовали.
- Меня вызвали в «серый дом», - вспоминает Галина Константиновна. - Следователь оказался хороший, он оставил нас с мамой одних – попрощаться. А что мы могли сказать – только плакали. Потом он мне сказал, что я не должна обижаться на советскую власть – произошла ошибка. И родители никогда и никого не осуждали, были преданы партии до конца.
Елену отправили в Красноярский край, где она была уже не заключённой, а ссыльной. Работала счетоводом в лагере до поворотного 1953 года. Константин, освободившийся из заключения в 1947 году, работал сначала начальником смены на золотоносном прииске, потом возглавил участок. Когда заключённые в шахтах поднимали бунт, его отправляли к ним успокаивать. Его слушались, уважали.
Елену восстановили в правах в год смерти вождя. Константину до реабилитации оставалось два тяжёлых года. Повидав дочку, мать тут же отправилась к мужу в Магадан. Деньги на самолет собирали всей роднёй. Они не виделись 17 лет и первое, что сделали после встречи, пошли в кино. Потом «декабристка», как её тут же прозвали в лагере, вспоминала об этих годах, проведённых в обледенелой ссылке, но рядом с мужем, с неизменным теплом и счастьем.
Семья Полтавцевых воссоединилась в 55-м. Полились счастливые годы, когда можно было просто гулять втроём, сидеть за одним столом, встречать друг друга каждое утро. Галина выучилась на преподавателя русского языка и литературы. Вышла замуж, родила сына Костика.
Родителей восстановили в партии, дали квартиру. Константин Иванович сначала работал председателем завкома «Холодмаша», потом был избран парторгом НИИшинмаша. Елене поручили организацию детского ателье. О тех страшных семнадцати годах они не вспоминали. Только Елена Ивановна всё кормила маленького внука рыбьим жиром. Так спасали от голода в лагерной больнице детей заключённых.
Отнятое детство
К Константину Ивановичу сразу после возвращения потянулись жёны его невернувшихся товарищей. Они просили рассказать об их мужьях. Вместе с Полтавцевыми арестовали почти всю ярославскую молодёжь, занимавшую руководящие посты на производствах и во власти. И Полтавцеву приходилось повторять, как статные, красивые мужчины, комсомольские вожаки, цвет увлечённой деятельной молодёжи, сначала опухали от голода, а потом умирали. Сам он спасся каким-то чудом. Остальных словно косой выкосил лагерный голод.
К этой теме отец вернулся только однажды.
- Папа случайно сказал: «А у нас там ложек не было», - вспоминает Галина Константиновна. - Я спросила: «Как же вы ели?» Он посмотрел на меня так удивлённо и только рукой махнул…
И ещё он рассказал о дороге. Как товарный состав с заключёнными проезжал через Москву, и люди, узнав, где они едут, хором запели: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…»
Тысячи детей 30-х годов остались сиротами. Галю Полтавцеву никогда не упрекали в том, что она дочь «врагов народа». В институте было много детей, оставшихся без родителей. Но через годы, встретившись со своими однокурсниками, она узнала, что у большинства из них отцы и матери были расстреляны или погибли в лагерях. Эти дети с отнятым, расстрелянным детством сами сейчас бабушки и дедушки. И своим детям и внукам они пытаются отдать как можно больше себя, сберечь каждую минуту, проведённую вместе.
В Рыбинске вспомнят жертв репрессий