Виталий Лазарянц живёт в Ростове. Сейчас он обычный пенсионер, а в далёком 1957 году участвовал в забастовке в лагере для политзаключённых.
С плакатом наперевес
«Требуем вывода советских войск из Венгрии!». Самодельный плакат взмыл вверх. Собравшиеся на митинг в день празднования очередной годовщины Великой Октябрьской революции в 1956 году не поверили своим глазам. Дерзкий поступок ярославскому школьнику Виталию Лазарянцу не простили. Мальчишке-десятикласснику заломили руки и вывели из колонны демонстрантов.
«Врага политики ленинской партии» по 58-й статье УК РСФСР «за антисоветскую агитацию и пропаганду» отправили в мордовские лагеря на три с лишним года.
«Лагерная пыль»
В 1957-м Виталий Лазарянц оказался в лагере для политзаключённых ЖХ 385/7 «Дубовлаг». Заключённых здесь называли не иначе как «лагерная пыль». В бараках под охраной солдат жили самые разные люди: оппозиционеры, евреи, верующие, сектанты... Лагерники жили размеренной жизнью. Вставали по сигналу, работали, ели баланду и уходили в бараки по команде. Всё изменилось 31 августа 1957 года.
- Утро не предвещало ничего необычного. После общего сбора на плацу нас отправили в рабочую зону. Ближе к обеду прошёл слух, что бараки обыскивают. Один не выдержал, обезоружив охранника фразой «Я иду на свои нары!», вошёл в жилую зону. Его тут же скрутили и отвели в изолятор. Его бьют - тут же пронеслось по всему лагерю, опровержениям охраны никто не верил, - вспоминает Виталий Лазарянц.
Заключённые столпились около ворот, чтобы видеть происходящее. Ворота не выдержали. Раздалась автоматная очередь. Фонтанчики пыли от пуль взлетали у самых ног заключённых. Это взорвало обстановку.
«Смерти хотите? Стреляйте, гады!» Гурьбой вошли в зону к своим баракам и нарам. Надзиратели куда-то подевались, из администрации никого не было. Началась забастовка.
«Говорит забастовочный комитет»
- Я не знал никого, кроме своего друга Сашки Гидони, кто мог бы весомо и хладнокровно обратиться к заключённым. Он согласился и составил текст обращения. Возник дерзкий план воспользоваться внутрилагерным радио, - говорит Виталий Эммануилович. - Радиорубка была «бесхозной». Гидони начал читать: «Внимание! Спокойствие. Выдержка. Порядок. Говорит забастовочный комитет...» Успех обращения был колоссальным.
Ночью Сашка собрал активистов - пять человек, за каждым закрепили обязанности. К утру на бараках появились транспаранты с написанными на простынях лозунгами. По радио выступали лагерники, требуя пересмотреть дела, соблюдать права человека и отпустить стариков и детей.
Вся жилая зона была объявлена бастующей, а территория футбольного поля - нейтральной. Во избежание конфликтов любое посещение должно было согласовываться с комитетом и с сопровождением охраны бастующих.
Первое достижение было неожиданным: лагерники получили обещание отправлять письма без цензуры.
На четвёртый день забастовки в зону в сопровождении прокурора Мордовии буднично вошёл генерал-лейтенант и сообщил, что хочет поговорить с народом. Это был заместитель министра внутренних дел Бочков. Начались переговоры, со стороны лагерников выступали Саша Гидони и Василий Бернадский. Завершились они тем, что генерал пообещал рассказать о требованиях и проблемах заключённых Хрущёву.
Приём сработал
На пятый день генерал не пришёл в зону, он ждал в кабинете начальника лагпункта. Среди делегатов начался раскол: Бернадский хотел идти на переговоры, Гидони – нет. Бочков тем временем предложил всем, кто этого хочет, прийти к нему с личными просьбами. Приём сработал. К генералу выстроилась очередь.
Теперь по зоне свободно расхаживали надзиратели. А заключённые из забастовочного комитета поспешно уничтожали компрометирующие документы.
- Утром шестого дня 60 заключённых погрузили в вагон для скота и отогнали в поля, подальше от лагеря. Суд над каждым был закрытым. Все забастовщики получили свой довесок к сроку.
В Рыбинске вспомнят жертв репрессий 
«Умирала и я…». Блокадница Валентина Волкова о Ленинграде в годы войны 
«Ярославль снова бомбят…». Дневник военного детства