Ровно 100 лет назад в России произошла Октябрьская революция. 7 ноября 197 года Владимир Ленин произнес свое знаменитое: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, свершилась».
Это событие, колыхнувшее весь ход истории, не могло не повлиять на ярославцев. Историк Мария Александрова собрала архивные материалы - воспоминания об этом времени местных жителей, которые оказались меж двух миров.
Кто стал свидетелем?
- Княгиня Наталья Урусова, оказавшаяся на даче в дни мятежа
- Владимир Дружинин, сын редактора кадетской газеты «Голос», тогда 9 лет
- Некто Куницын – служащий городской управы
- П.И. Коновалов - политработник
Февраль:
Пресса: «Глаза наши искрятся радостью и счастьем, голоса прерываются от волнения. - Как хорошо! Как хорошо! Лучше Пасхи! - Много лучше, Пасха каждый год, а такого дня не было никогда... Как хорошо жить будем! Школы построим, откроем народные университеты... Крестьяне будут работать машинами, не все руками ворочать... Пришел великий творческий момент нашей истории! Народ поднял себя! Народ творит волю свою!».
Владимир Дружинин, 9 лет: «Памятно ощущение праздника. Толпа аплодирует, там и здесь взлетают красные флаги, звучит «Марсельеза». Мама кутает мне шею шарфом, но холод мне нипочем, манифестация втянула и нас, я шагаю, выпятив грудь, подпеваю, на пальто красная розетка, как у всех. Я девятилетний заражался бунтарством».
Октябрь:
Владимир Дружинин: «Момент переворота стерся в памяти. Ни музыки ни ликующих демонстраций, ничего похожего на радостный февраль. Топот солдатских сапог, патрули, безлюдные улицы. Большевики закрыли газету, папа расстроен, ходит по кабинету, обтянув себя пледом. Мама лечит больных и носится на базар, продукты дорожают, а то и вовсе их не достать. Суемся к военным, любопытствуем. Затеваем войну, разделившись на русских и немцев, буржуев и красных. Охотно бываю красным наперекор родителям.
Нам импонировали победители, они ломали мир взрослых».
Куницын: «Никогда так ясно не представлялась мне вся суета, неряшливость и глупость в пользовании тем небольшим сроком, какой уделяла судьба человеку. Да и сама жизнь представлялась каким то бессвязным нелепым сном. Опять начинается новая стройка, опять нужно глядеть только на будущее. Когда же будем пользоваться и дорожить настоящим, текущим моментом?».
Владимир Дружинин: «Голодно, холодно, цены взвились неимоверно».
П.И. Коновалов: «Питались мы кое-как. Холодно, на стенах иней. Лечь в обмундировании спать нелья – замерзнешь. Тиф и антисанитария».
Окунев: «Раньше каждый что-то сторожил… Теперь же украсть колено для печной трубы, доску от забора для топки – становится человеческим долгом перед семьей».
Княгиня Урусова: «Страх и беспокойство за сыновей не покидали меня ни днем, ни ночью. После восстания всю молодежь, вообще мужчин хватали на улицах, разыскивали по подвалам т чердакам, ставили на высоком берегу с завязанными назад руками и целыми рядами расстреливали. Они падали в Волгу»
Владимир Дружинин: «Неразбериха теперь. Могут опять схватить да поставить к стенке...Магазин Либкена разорен, пуст также и чайный Высоцкого и компании, китайчонок, кивавший в витрине, исчез, стекло кто-то добил камнем. В гимназии все цари сняты с гвоздей, стоят лицом к стене. Я застал их летом, они будто ждали чего-то, некоторые были пробиты, сломаны. Я со зла пнул одного ногой…».
Окунев: «Ярославль… перекрестил Большую Федоровскую улицу в Пролетарскую, Большую Линию – в Линию Социализма, Духовскую улицу – в Республиканскую, Большую Нетечу (какое древнее и интересное название) – в Циммервальда. Дураки! – и больше ничего».
Новые нравы:
Традиционные представления о семье и браке оказывались ослабленными под влиянием активно пропагандируемого новой властью примата общественных стремлений над личными и целенаправленной работы по реформированию института брака. Брак «освобождался» от всякого религиозного и духовного содержания и сводился к чисто биологической функции. По свидетельству ярославского политработника П.И. Коновалова, «в те годы многие коммунисты считали, что если он живет с женщиной, то это его жена, и вопрос о регистрации брака не поднимался». Коновалов предложил своей избраннице «связать с ним судьбу» лишь после получения отдельной комнаты, а брак решил оформить спустя 2 года совместной жизни – «в ожидании получения определенных благ на новорожденного».
Трагедия человека:
Куницын: «Я вижу, что жизнь моя развивается по законам истории, которых при всем желании изменить не могу. Иметь свою цель и сознавать , что ты в то же время невольный участник других, посторонних, быть может, противоположных твоим планов – в этом сознании трагедия человека… У людей есть склонность считать предшествующие поколения мягко говоря навозом для существующего поколения. Похоже, что все было средством, а существующее цель. Дневник мой слабая форма протеста по отношению к моей личности. Смешной и жалкий, но протест».