На днях в театре им. Ф. Волкова прошла премьера "Трое" по одноименной повести М. Горького. Сразу после спектакля нам удалось поговорить с его режиссером-постановщиком.
- Владимир Михайлович, как получилось, что вы стали работать на ярославской сцене?
- В судьбе каждого режиссера театр им. Волкова - это легенда, ведь это первый русский театр. И труппа здесь интересная. К тому же совершенно случайно попался под руку материал. Однажды я заново перечитал повесть "Трое", и она меня по-человечески тронула. Несмотря на то, что произведение мало ставилось на сцене, я увидел в нем классику на все времена. В этой повести есть свой стержень и замечательная мысль о том, что на небеса с вещами не берут.
- Как отбирали артистов для спектакля?
- Любое знакомство с актером начинается с того, что нужно смотреть спектакли и решать, кто тебе нужен. Кто больше соответствует, как индивидуальность, тот и формирует роль. Кого-то из актеров пришлось заменить, но не потому, что он хуже или лучше, а потому что нужно иначе. Меня спрашивал один из моих учителей: "Что лучше - ромашка или фиалка?" И сам же отвечал: "Это разные цветы, но оба прекрасны".
- Вы работали с такими знаменитостями, как Евгения Симонова, Андрей Руденский, Александр Головин, Юрий Гальцев. А как вы оцениваете степень мастерства ярославских актеров?
- Я должен сказать, что все лучшее, что есть в Москве, дала провинция. Столица выхватывает щупальцами, отнимает. А в Ярославле есть замечательные артисты. Многих я увидел и подумал, почему они здесь, а не в Москве? Но это все его величество случай. В моей жизни сыграла роль газетная публикация. Однажды вышла статья, в которой я упоминался, и великий режиссер Андрей Гончаров позвонил мне и пригласил к себе. А я тогда работал в Казанском театре. Я спросил, когда приехать, а он ответил: "Вчера". Потом я стал режиссером в театре Станиславского и на Малой Бронной.
- Какая из театральных работ вам далась сложнее всего?
- У Солоухина есть рассказ, когда он приехал в гости и увидел девочку с заячьей губой. Он подумал: какое несчастье, как им, наверное, тяжело. И тут в комнату заходит мама. Девочка бросилась к ней, а мама восторженно сказала: "Красавица ты моя!". Не бывает тяжело, вопрос в том, интересно или нет, любопытно или нет. Нужно создать энергию. Как один из моих учителей, это Армен Борисович Джигарханян, говорит: "Нужно уметь оплодотворить актера". Если тяжело, значит, кто-то мешает, а если это так, нужно поворачиваться и уходить. Я обычно уходил из театра за две недели до того, как кому-нибудь придет в голову от меня избавиться.
- Вы снимались в фильмах?
- В более чем 30, в том числе "Узнике замка Иф". Правда, в этом фильме был лишь эпизод: я играл ювелира, но даже не озвучивал, потому что в этот момент участвовал в спектакле в театре Станиславского. Для меня кино - это не главное. Кино у актеров забирает только то, что они приобрели в театре, а потом им приходится возвращаться обратно на сцену, чтобы отчиститься. Потому что кино - это то, что было, а театр - это то, что сейчас происходит. Но на съемках в "Узнике замка Иф" был забавный случай, когда на меня падал котенок, а я не должен был моргать. Но я, естественно, пугался и моргал. В результате мы потратили уйму времени, истратили кучу пленки, но все же пришлось ее смонтировать.
Но у меня есть другая история из жизни. Долгое время я жил вдвоем с маленькой дочкой. И в 5-6 лет она спросила у меня, откуда дети берутся. Я ответил, что для этого нужно очень любить друг друга. Тогда она сказала: "Я тебя так люблю, папа!". Тогда я выдаю такую версию: "Ну, вот ты смотришь на человека, глаза в глаза, ваше дыхание соединяется, и появляются дети". Это ее устроило. Прошло какое-то время, и мы поехали на гастроли. Кто-то из женщин увидел мою дочь и воскликнул: "Ой, какая девочка!" А дочка сказала: "Хотите такую? Для этого нужно очень любить моего папу, вы будете смотреть ему в глаза, ваше дыхание соединится".
- У вас есть такие качества, которые обычно мешают людям: вспыльчивость, капризность, неуверенность в себе?
- Замечательный вопрос. Дело в том, что будучи режиссером, я еще и человек. Во мне есть такие провалы, такие черные дыры, которые нельзя вслух произнести. Жуть просто! Но чем глубже корни, тем на вершине больше ответственность. Иногда нужно выплеснуть энергию, а вот капризности нет, потому что знаю - во всех своих неудачах виноват сам. Если что-то не получилось в спектакле, актеры тут не при чем, я что-то не сделал. И это не кокетство. Если вы услышите, что режиссер сказал, что ему попались не те артисты, не верьте ему. Он не несет за них ответственность.
- А на репетициях вам легче сразу объяснить то, что вам нужно от актера, либо потратить больше времени, но дать шанс понять ему самому?
- В репетиции есть идея. Она должна от нуля развиваться на глазах у актера, и когда он готов и уже идет с тобой одним путем, нужно внезапно опрокинуть то, что ты хочешь сказать. Это должно происходить на глазах актера. Как мне говорил еще один мой учитель: "Актерам нужно образ сообщить так же вовремя, как раскрыть парашют". Ты должен быть внятен и прозрачен, и нужно уметь поставить себя на место актера, быть глупым, неумелым, косноязычным, но при этом они должны видеть, что ты такой же, как все.
- Главное предназначение театра - это воспитание, познание или обогащение?
- Если мы возьмем идеальный театр, то люди приходят, чтобы увидеть тех, кем бы они хотели быть, но не могут. Я не знаю, думают люди так же, когда приходят в театр, но я из темноты зала вижу то, что долго подавлял в себе.
Театр - это не воспитание. При советской власти говорили, что театр - часть идеологии. Но театр есть про идею, а есть про людей. Я ставлю спектакли про людей, а человек - это сплошное противоречие, без которого бы не было движения.
Задача театра еще в том, чтоб у зрителя возникал импульс сопереживания. Только русский театр отличается еще своей исповедальностью. Не надо учить, ведь в зале не дураки сидят. Не надо торопиться делиться опытом, нужно поставить проблему, и люди будут думать, переживать.
- Творческие люди обладают тонкой душевной организацией. Тяжело от постоянных мыслей, переживаний?
- Только тогда человек становится тонким. Ведь у благополучных, сытеньких людей душа не работает, и они не знают, что такое беда. Душа должна быть зрячая, а не намозоленная. Человек, который знает, что такое плохо, не будет бегать и кричать, что он счастливый.
«Дать духовное очищение». Владимир Гусев - об актёрской профессии 
Владимир Шибанков: «Актёрский хлеб - чёрный» 
Ярославская малышня - самая активная 
Актёр Николай Шрайбер: «Порой трудно вернуться из образа в реальную жизнь» 
Евгений Марчелли: «Не знаю, зачем людям театр»